Паутова Раиса: "Мой отец"
Мой отец, Сафиуллин Нуретдин Сафиуллович (1899-1961), кадровый военнослужащий. В 1918 году он - красноармеец 3-го Интернационального полка Восточного фронта. Принимал участие в боях против белогвардейцев. Был ранен.
В своей родной деревне Тюпкильды в 1913 г он окончил начальную школу, потом в Уфе выучился на пекаря, работал на хозяина. Как рассказывал отец, он украл у хозяина гармошку-тальянку и сбежал в армию. В 1920- годах он - вначале курсант 7-й Казанской пехотной школы, а затем слушатель 8-й пехотной Ленинградской школы командного состава. Был командиром взвода, потом роты, начальником штаба батальона в Приволжском военном округе. Здесь в 1930-х годах переезжала вслед за ним его семья, то гор. Стерлитамак, где я родилась, то Белебей, то Алкинские военные лагеря.
В 1936 году приказом НКО (Народный комиссариат обороны) папу переводят на Дальний Восток, в Приморье. Здесь опять перемещают с места на место - вначале «6-й километр» в 11-й стрелковый полк ТОФ, потом гор. Ворошилов, ныне Уссурийск, Хороль. Перед войной в д. Екатериновку в звании майора и должности начальника штаба 299-го горно-стрелкового полка.
В 1936-37 годах он экстерном закончил семилетку. Вообще сколько я помню, папа постоянно учился. То испанскому языку по самоучителю, то французскому, постоянная политучёба. Папа хорошо рисовал и отлично играл на мандолине, никогда не обучаясь музыкальной грамоте. Он отлично стрелял, у него был значок «Ворошиловский стрелок». Помню папины толстые, как их называли общие тетради. Тексты конспектов написаны красивым подчерком без единой ошибки, главные мысли подчёркнуты красным и синим карандашом. У командиров были толстые в ограненных «рубашках» карандаши, на одном конце красного цвета графит, на другом - синего. Я была ещё дошколёнком, когда папа учил меня рисовать, уже тогда знала что такое перспектива в рисовании, да и читать он научил меня еще до поступления в школу.
Однажды в первом классе при выполнении домашнего задания по арифметике посадила жирную кляксу. Папа рассердился и вырвал страницу. Я в слёзы «учительница будет ругать, ведь страниц не хватает». Отец принёс страницы из своей общей тетради, а они меньше размером, чем в учебной тетрадке. Я опять в слёзы. И папа, молча, вышел из комнаты. Только повзрослев, я поняла его любовь к себе и растерянность перед моим «горем». Весной, перед выпускными экзаменами десятого класса, у меня приступ аппендицита. Вызвали карету скорой помощи, действительно «карету» - открытый возок с одной впряженной лошадью, на задней скамейке сидим мы с папой, на передней повыше кучер, он же санитар в синем халате. Утром у моей кровати в палате сидит папа. Он просидел в приёмной всю ночь. На всю жизнь запомнила его слова: «ты не знаешь, сколько я проглотил крови». Папа очень боялся, что я повторю судьбу моей мамы, которая умерла от приступа аппендицита, когда мне было три года. Её не успели довезти до города из Алкинского военного лагеря
В учётной карточке отца есть такая запись: «В феврале 1938 парткомис. РУРА ТОФ за бытовую связь с впоследствии разоблачённым врагом народа». Папу арестовали. Было это в Хороле. Не забуду гнетущую тишину дома, мы с братом не ходили в школу. В нашей коммунальной трёхкомнатной квартире одну комнату занимала семья моей первой учительницы. На моё «здравствуйте» она не отвечала… Через несколько тревожных дней отец вернулся на службу.
В этом же феврале 1938 году, только 22 февраля папу наградили юбилейной медалью «XX лет РККА». Из Екатериновки папа ушел на фронт. Но осенью опять у него учёба - в сентябре 1941 года он слушатель на ускоренных курсах Военной Академии им. Фрунзе, а в ноябре он уже в штабе 58-й Армии на Карельском фронте. С 1942 года отец воевал уже в механизированных войсках. Проще говоря, ушёл на фронт кавалеристом, а вернулся танкистом. В 1942 году он в составе 3-й гвардейской Танковой Армии на Брянском фронте. Затем Воронежский фронт, Центральный фронт. На Центральном фронте первое ранение. В 1944-45 года - это 2-й и 3-й Украинские фронты. На станции Березово в 1944-м папа был контужен. Северо-западнее Будапешта в январе 1945 года он получил тяжёлое ранение в голову.
Победу его танковая часть встретила в Вене. Войну он закончил в звании гвардии полковника, в должности командира механизированного полка. В отставку вышел в 1947-м. Был награждён орденами Боевого Красного Знамени, Ленина, Отечественной войны 1-й ст., орденами Суворова и Кутузова, медалями «За победу над Германией», «За взятие Будапешта», «Зв взятие Вены», «За освобождение Праги», знаком «Гвардия».
Отец никогда не рассказывал о войне. Все подробности о службе отца я узнала после того, как разыскала документы в Центральном архиве Министерства Обороны в городе Подольске.
Папа вышел в отставку в 47-м году, и мы переехали жить в город отцовской юности - в Уфу. Здесь он построил дом, вырастил сад, в котором только яблонь было несколько десятков сортов. В Уфе отец пользовался большим уважением. Он принимал активное участие в очередных выборах, читал лекции на политзанятиях. Мой отец за всю жизнь ни на йоту не нарушил законов страны! Дал возможность мне и моим братьям получить высшее образование. Похоронили отца на мусульманском кладбище с положенным воинскому захоронению ритуалом, то есть с трёхкратными выстрелами в небо.
Дом и сейчас стоит, правда сад захирел. Здесь живут потомки моего младшего брата, который, к сожалению, рано ушёл из жизни. Старший брат кандидат технических наук, после окончания авиационного института и аспирантуры долгое время преподавал в сельхозинституте, был деканом кафедры сопромата. Сейчас он на пенсии, но его изобретения и сегодня интересуют технарей и используются в промышленности.
В 1960-х годах по семейным обстоятельствам я приехала в Находку. Естественно, меня в первую очередь интересовали места моего довоенного детства, папиной службы. Побывала везде. В Екатериновке даже нашла частный дом, где мы жили на квартире. Во дворе дома старая разросшаяся дикая яблоня с качелями. На склоне сопки Верблюжей, сохранились кирпичные двухэтажные казармы отцовского полка, а вот конюшен уже не было. У северного подножия сопки всё тоже незамерзающее озеро, где мы с братом купались. В городах - Владивосток, Уссурийск и Хороль - не смогла сориентироваться, но сознание того, что здесь были мы, здесь служил стране отец, радовало сердце. Десятилетиями для меня оставался белым пятном «6-й километр». И только в 2009 году, наконец, узнала, что это Падь Снеговая во Владивостоке! И сегодня эта земля принадлежит Министерству обороны, только сейчас там служат морские десантники ТОФ.
А я работала в Находке учителем, потом сделала городской музей. Уверена, папа бы гордился мной. На судьбу не жалуюсь. Одна большая печаль постигла меня и моего единственного сына. Но довольствуюсь тем, что в конце жизни занимаюсь любимым делом.
